На русском языке существует немало переводов Корана. Об их достоинствах и недостатках в сравнении с арабским первоисточником мы и поговорим сегодня с Фаресом Нофалом.
1. Фарес, каков статус любых переводов Корана в глазах мусульман?
Совершенно естественно, что любой перевод является искажением первоисточника сквозь призму видения текста переводчиком. И поэтому Коран, являясь книгой священной, ниспосланной именно на арабском языке347, раскрывается в полной мере лишь в первоисточнике. Мусульмане вполне корректно называют любые переводы «переводами смыслов». Можно согласиться с тем, что при передаче смысла, часто теряется вполне научная филологическая сторона. Авторы переводов могут ею пренебрегать для пояснения смысла, вставляя несуществующие в тексте толкования. Поэтому переводы Корана воспринимаются строго как смысловые передачи, неравноценные первоисточнику.
2. На ваш взгляд, можно ли адекватно на русском языке передать смысл Корана, или без знания арабского языка в этом деле никак не обойтись?
Для ответа на этот вопрос необходимо отметить несколько пунктов. Во-первых, расстояние во времени между седьмым веком и веком двадцать первым оставило огромный след на филологической стороне текста. Сейчас и для самих арабов стиль Корана, его лексика не является предельно ясной, какой была для первых мусульман348. Все-таки, Коран – памятник древности, и к нему необходим особый подход. Во-вторых, Коран написан именно арабским языком с применением арабской фразеологии и лексики, чуждой во многом славянским языкам. Вот простой пример. В аяте 75:29 присутствует выражение «обернется (сойдется) голень с голенью». Такого оборота нет в русском языке, и он носит метафорический характер. Также важно помнить, что текст этот имеет исключительное религиозное значение, и потому важно отмечать именно эту специфику без отступлений от оригинального текста. Конечно, это трудно, и переводчику необходимы глубокие познания как в областях арабского языка и арабистики в целом, так и в исламоведении. Без этого в переводе можно очень далеко зайти «не в ту сторону».
3. Сколько переводов Корана существует на русском языке?
История переводов Корана на русский язык, на мой взгляд, крайне трагична. Первый перевод (а это времена Петра I) был сделан не с оригинала, а с французского перевода того времени. Самый первый научный перевод Священного Писания мусульман был сделан, как это ни странно, православным апологетом, профессором КазДА Гордием Семеновичем Саблуковым в XIX веке. И лишь уже в начале XX века академик Игнатий Юлианович Крачковский заканчивает работу над ныне распространенным переводом смыслов Корана. Далее появляется первый поэтический перевод Шумовского, а после – известные переводы В.М. Пороховой, М.-Н. О. Османова и Э.Р. Кулиева. В 2003 году был издан перевод Б.Я. Шидфар, но не получил такой популярности, как тиражируемые переводы Крачковского, Кулиева, Османова и Пороховой. Именно о них я предпочитаю говорить, ибо на них ссылаются при полемике большинство мусульман различных течений.
4. Могли бы вы кратко описать сильные и слабые стороны различных переводов?
Слабая сторона всех переводов – это попытка соотнести перевод и художественную форму (причем необходимо помнить что Коран – это все-таки проза, в который использован литературный прием «Саджа́a» – одинаковые окончания последних букв предложения). Например, Порохова использует в своем переводе форму белого стиха, однако любому арабу понятно, что это больше не перевод, а пересказ, причем в значительной мере христианизированный. Чего стоит замена во многих местах слова «раб» словом «слуга» (21:105). Порохова вставляет целые фразы, отсутствующие в оригинале, лишь для получения красоты формы. Чтобы не быть голословным, приведу пример из аята 2:164, где переводчица ставит в тексте, изначальная форма которого предельно лаконично передана Крачковским в словах «и в облаке подчиненном, между небом и землей» целое выражение: «Что облака меж небом и землей Как слуг своих перегоняют». Вряд ли такой перевод можно назвать научным, и о нем, при всем уважении к Валерии Михайловне, можно отозваться лишь как о работе человека, являющегося дилетантом как в арабской филологии, так и в области исламоведения.
Более интересен перевод Кулиева. Не имея – как и Порохова – востоковедческого образования, Эльмир Рафаэль Оглы взглянул на текст глазами мусульманина. Здесь мы видим довольно высокую точность, которая, однако, исчезает в сложных местах. Также Кулиев берет на себя ответственность вставлять в текст «дополнения», которых нет в тексте, но которые – по мнению переводчика – являются верными. Так, Кулиев осмеливается утверждать, что загадочный «Узайр сын Аллаха», почитаемый иудеями, это – священник Ездра (Эзра), духовный лидер евреев периода эпохи второго храма. Почему? Ведь даже в толкованиях (к которым возвращался при переводе Кулиев) нет прямого указания на Ездру. Многие арабисты замечают у Кулиева подмену слов и оборотов оригинала своими синонимами и фразами, что тоже снижает качество перевода как научного труда349.
Перевод Магомеда-Нури Османова стоит отметить особо. Доктор философских наук провел титанический труд, целью которого было раскрытие для мусульман смысла аятов Корана. Однако профессор, как и Кулиев, предпочитает собственный пересказ подстрочнику (можно отметить как пример аят 2:170, когда в фразе «застали наших отцов» слово «застали» заменено словом «стояли»). Пренебрегая художественным стилем, Османов для ясности текста совершает научно значимую ошибку – вставляет тафсир (толкование) в сам текст. Например, в тексте аята 17:24 явно отсутствует выражение «помилуй их, как они [миловали] и растили меня ребенком». В маленьком отрывке две ошибки – нет в оригинале ни слова «миловали», ни слова «растили». Более точен перевод Крачковского: «помилуй их, как они воспитали меня маленьким». Смысл изменяется лишь ненамного. Но уровень объективности, конечно же, падает. В целом, перевод неплох, если различать текст тафсира и собственно текст Корана, т.е. можно сказать, что перевод предназначен для читателей (больше мусульман), уже достаточно ознакомившихся с исламом как таковым.
Перевод же И.Ю. Крачковского сух и академичен. Однако именно он, как подстрочник, является лучшим передатчиком смысла Корана. Крачковский не смешивал толкования и текст в «одну кучу», и руководствовался, прежде всего, научным интересом. Здесь Вы не встретите ни своевольных вставок, ни переложений. Перевод одинаково хорош как для изучающего арабский язык, так и для религиоведа-исследователя. Именно он не скрывает проблемных для полемики мест, и, тем самым, является интересным для любого, интересующегося проблемами сравнительного богословия и религиоведения.
5. Встречались ли вам откровенные смысловые подлоги в каких-либо переводах Корана?
Да. Примечательно, что встречал я их в большем количестве именно в самых «идеологизированных» переводах – Кулиева и Пороховой. Приведу пример, касающийся области, которая уже затрагивалась нами, – права женщины. Особое внимание общественности приковано к проблеме наложниц, за что ислам повседневно слышит упреки общественности. И Порохова решила сгладить этот «острый» угол обманом – в ее переводе аята 70:30 фразеологизм «те, которыми овладели их десницы» – то есть, наложницы – был заменен словосочетанием «рабыней, (Которой он свободу подарил и в жены принял)». Налицо умышленный подлог в одном из самых спорных предписаний ислама.
Не менее жестко обошлись вышеупомянутые переводчики и с аятом 17:16. В то время как Крачковский («А когда Мы желали погубить селение, Мы отдавали приказ одаренным благами в нем, и они творили нечестие там; тогда оправдывалось над ним слово, и уничтожали Мы его совершенно») и Османов («Когда Мы хотели погубить [жителей] какого-либо селения, то по Нашей воле богачи их предавались нечестию, так что предопределение осуществлялось, и Мы истребляли их до последнего») более или менее солидарны, Порохова переводит один из главных аятов, повествующих о предопределении и воле Аллаха о людях так: «Когда хотели Мы разрушить город (за смертные грехи его людей), Мы слали повеленье тем из них, кто был в нем одарен благами – и все ж нечестие творил, – Тогда над ним оправдывалось Слово, и Мы его до основанья разрушали». Кулиев еще больше отдалился от оригинала: «Когда Мы хотели погубить какое-либо селение, то повелевали его изнеженным роскошью жителям покориться Аллаху. Когда же они предавались нечестию, то относительно него сбывалось Слово, и Мы уничтожали его полностью». Два последних переводчика по непонятным причинам забыли и про частицу «f», означающую в арабском причинность, заменив ее союзом «и», и про лексику, да и вставили несуществующие частицы. Для неискушенного читателя представлю подстрочник: «Wa itha (и если) aradna (мы захотим) an nahlika (уничтожить) qaryatan (какую-либо деревню) amarna (прикажем) mutrafeeha (её привязанным к жизни беззаконникам) fa fasaqoo (и сотворят они беззаконие) feeha (в ней) fa haqqa (и свершится) Aalayha (в ней) alqawlu (слово) fadammarnaha (и уничтожена) tadmeeran [инф. предыдущего слова, совершенная степень]».
То есть, попросту говоря, читателя обводят «вокруг пальца», заставляя верить в то, о чем умалчивает первоисточник. Но, к сожалению, это умалчивается как светскими, так и мусульманскими арабистами, теологами, востоковедами.
6. Какой русскоязычный перевод Корана вы считаете наиболее адекватным своему арабскому первоисточнику и почему?
Конечно, перевод Крачковского. Религиозная нейтральность академика, его исключительно научный подход и несомненно высокая квалификация только благоприятно повлияли на качество перевода. Несмотря на свою сложность для восприятия, этот перевод – лучшее отображение слов первоисточника. Однако не стоит забывать и о толкованиях. Адекватное восприятие смыслов Корана невозможно без анализа исторического, богословского контекстов коранических цитат. Без этого будет непонятен любой перевод, даже переводы Османова и Кулиева. Так будем же объективны.
Все интервью провёл сотрудник Православного миссионерско-апологетического центра «Ставрос» Питанов В.Ю.
